Сага о пидорасах и женской мести
1.
Как попадают, право, люди,
С партнером, что не так знаком!
Ты отстегнула обе груди
И оказалась мужиком.
Потом вошли еще четыре,
Слюну роняя на паркет.
Попасть вот так, в твоей квартире,
Зашедши мельком на минет!
В окне – решетки! Ах, зараза!
Теперь я понял – западня.
Ты пригласила пидорасов,
Чтоб оприходовать меня!
Скрипят на бедрах портупеи,
Кнуты крючками рвут палас…
Швырнуло в пот. Немеет шея.
Еще часок – и пидорас.
Я огибаю пианино.
Они заходят по углам.
А ты, подумай-ка, мужчина,
Достала мазохистский хлам:
Крючки, шипы, ремни и розги,
И скальпы трех твоих мужей!
Как можно пудрить людям мозги
В чулках, на шпильках, в неглиже?
В постели, в бане, в туалете
Ни разу не попасть впросак!
Позволь, но у тебя же дети!
От всех троих! А с ними как?
Ну, навостришься красить рыло,
Начнешь виляюще ходить…
Как удалось тебе, педрила,
Таких ублюдков, но – родить?
Я будто принял бочку яду,
А пидорасы тут как тут,
Им только этого и надо –
Отвлекся я. Такого гада
Вдруг проглядел! Моя отрада!
Предательство! Брутиха! Брут!
И вот, во мне почуяв лоха,
Они заходят со спины.
Загнали в угол. Дело плохо.
И им, понятно, хоть бы хны,
Что я не белка и не стрелка,
Что я не пидор, не «петух»,
Что сто грина дают за целку…
Они же: «Ты заменишь двух!»
И не успел я рявкнуть: «На хуй!»
Они накинулись гуртом
И норовят поставить раком,
И наклоняют ниже ртом,
Пиджак долой и рвут рубашку…
Ну вот, раздели до трусов!
Я понимаю? Будет тяжко
Ближайших несколько часов!
А ты разделась. Тойсть – разделся,
Вот-вот пристроишься ко мне!
Я извивался и вертелся –
Держали крепко. Ну уж нет!
И я рванулся что есть мочи,
Готовый лучше умереть!
Я страшен был и сильный очень,
Но…четверых не одолеть…
Хуячат палками, кнутами,
Кометы сыплются из глаз!
Мир извернулся вверх ногами,
Сказал «аминь»… и свет погас.
* * *
2.
На грязный пол косые тени
Роняли мрачный похуизм.
С осин, как рой фальшивых денег,
Листва стелилась по грязи…
И в час, когда бродяга-солнце
Пробилось через вату туч,
Рассудок мой взорвался звонко
И стал немыслимо горюч.
Я чувствовал, как ныло тело,
Еще не открывая глаз,
И задница… О, черт!…болела!
Желудок рвался в унитаз.
Открыл глаза. Кружились стены
И – чьи-то лица… голоса…
А я – заплеванный, забвенный…
Одет и в кресле. Чудеса!
Напротив – ты. И. Вроде, баба…
А ну, скажи чего-нибудь!
Раскинув клешни, в позе краба,
Я шел к тебе пощупать грудь.
Обман! Нет, вроде все на месте,
Не отрывается совсем!
Зачем я мял свою невесту,
Понятно далеко не всем.
Но я же должен быть уверен
В твоей персоне до конца!
Быть может, я и не потерян?
Не пидор вовсе, а пацан?
Ну, слава Богу! Все в порядке –
Что надо есть. Излишков нет.
Вот так вот, выбрался на блядки!
Башка болит – спасенья нет!
А рядом в креслах восседали
И пили четверо друзей.
Налили водки. Пива дали.
«Очухался? Ну, ладно, пей!»
Хмельны. Одеты. Не нагие.
Базар нормальный: ешь да пей…
Знакомые… а кто такие,
Не помню, хоть меня убей!
Они мне позже рассказали,
Что мы знакомы с детских лет,
Но водку брали на вокзале,
А круче этой дряни нет.
Что пили мы до одуренья,
И все ходили по стене…
Они пришли на день рожденья…
К кому? Чего-чего? Ко мне?
Видать, здоровью до запоя
Пустяк идти таким путем!
Ох, блядь! Позорище какое!
Забыть, какого хуя пьем!
А мне рассказывают, значит:
Изрядно выпито весьма!
Со мной случилася горячка
И я ваще сошел с ума:
Я бредил. Лаял по-собачьи.
Разделся. Дальше – без трусов
Елозил голым на карачках
Никак не меньше двух часов.
И что-то гнал про пидорасов,
Что окружают, говнюки.
Пытался всех отпиздить разом.
Кусался. Дрался. Водку пил.
Салата съел. И чуйки дунул,
А здоровенный огурец
Пытался после в жопу всунуть!
Отняли овощ, наконец!
Под занавес я, гад, у бабы
Пытался сиськи оторвать!
И, чтобы я притих хотя бы,
Меня отпиздили опять.
Но я успел разбить бутылки,
Траву спровадил в унитаз,
Хватался за ножи и вилки,
Блевал. И наконец угас.
И что подобных водевилей
Прощать, обычно, блин, нельзя!
Меня зато ногами били
И развлеклись, и все забыли
Мои веселые друзья!
А ты – молчишь! Щека раздулась.
И буфера все в синяках…
Да ладно, брось ты, эта юность
Не только носит на руках!
И в наше время непростое
Ты спишь с нормальным мужиком.
А позже дело холостое
Мы наверстаем вечерком.
* * *
3.
Я попрощался. Извинился.
Забрал подарки, и – домой!
Пришел. Почистился. Побрился.
Опохмелился. Боже мой!
Как хороша, непостижима
Моя нетвердая судьба!
Как будто мощная пружина
Меня скукожила сперва,
А после с силой распрямила
И я по-прежнему пацан!
И я опять нормальный, милый,
И пью, и наливаю сам.
Еще могу. Еще не старый
И все друзья мне лишь друзья.
И тает облако кошмара,
В котором пидоры и я!
Опасные творятся вещи:
Когда зальешься через край,
Вдруг станешь стадом обесчещен!
Такой позор, хоть помирай!
А я же со спокойным сердцем
Бронхит с похмелья излечу.
И пиво с солью, водка с перцем
Идут легко, как я хочу.
Внутри опять приятно жарко,
Я рву бумагу и картон…
Распаковав свои подарки,
Остолбенел с набитым ртом!
Откуда? Что? Какого хуя?
Глаза полезли из орбит.
Я подвывал теперь, психуя,
И понял, что в куски разбит,
Упало сердце в лужу водки
И брызги стукнули в башку.
Как страшно мне, бойцу Эрота,
Исследовать свою кишку!
Паниковать, конечно, рано…
С друзьями все-таки хуйня!
Я их не помню – это странно,
Они же вспомнили меня.
Гулянка бешеным галопом
Прошла по памяти моей…
И только жопа. Эта жопа
Болит от праздничных затей.
Откуда эти ощущенья,
Что непривычны и сильны?
Утратил я контроль на время
За нижней областью спины!
И, может статься, эти гости
Не просто добрый пьяный сброд?
Я зеркало разбил от злости
И ствол обреза сунул в рот.
Простился мысленно с любимой,
Что сукой оказалась вдруг
И так меня перекрутила,
Что пидор ныне – лучший друг.
За что же так, скажи на милость,
Ты закусила удила
И так по пьяни разозлилась,
Что пидорам меня сдала?
Ужо побоев мало стало
Для просветления бабья!
Я еб налево и направо,
Но еб, простите, и тебя!
И нет пока такой причины,
Чтоб так жестоко поступать!
Такого классного мужчину…
Мужчина… Стоп! Ебена мать!
Василий! Точно. Он, козлина!
Сантехник. Точно, заходил!
А после я по всей квартире
Презервативы находил.
А ты, паскуда, с наглой рожей
Мне долго вешала лапшу,
Что мол, засор, что – невозможно,
А я, бля, репу не чешу!
Ты поспешила в жилконтору
И пригласила мужика.
Он лихо прочищал засоры,
А после мял твои бока.
И ты решила так вот, грубо
Подкинуть гирьку на весы…
Видать, он круто драил трубы
И залезал к тебе в трусы!
Тогда решила ты, зараза,
Меня из жизни увести,
И появились пидорасы
Такого парня извести!
Не в силах взять меня измором,
Задумала коварный план:
Что я не вынесу позора,
Поскольку гордый я пацан. –
Приму решительные меры
И совершу преступный акт…
За мной придут мужчины в сером
И сволокут на съезжий тракт.
И я в порыве правой злобы
Себя на муки обреку.
И ждет тогда мою особу
Параша и кукареку.
А где параша, там могила…
А может, даже повезет
И сразу сам твой бывший милый
Ногами выпорхнет вперед.
Еще и кости не остынут,
Тебе, гадюке, невтерпеж,
И в трауре, и на могиле
Сама под Ваську заползешь.
Кощунственным совокупленьем
Начнете мерзостный Содом,
Мочой, плевками, испражненьем
Покроете могильный холм.
Тогда, взглянув на вещи трезво,
Я понял: надо отложить!
Ведь я могу тебя зарезать!
И сразу захотелось жить!
Меня чуть не сожрали черви,
Подумайте, за просто так!
Я – впечатлительный и нервный,
Но все ж, простите, не дурак!
* * *
На лестнице, под самой дверью,
Раздался громкий резкий звук…
Свинец, селитра, порох, сера
Предвосхитили мой испуг.
Уборщица, хромая крыса,
Там опрокинула ведро…
В квартире глухо грянул выстрел…
И дьявол выиграл. Зеро.
* * *
Лирическое отступление.
В конце концов приходит небыль
И миг ее как тьма веков.
Последний вздох и – выдох в небо
Помирит Бога и богов.
Где боль когтями рвала сердце,
Заплесневела жажда жить…
Ворота рая – щелка, дверца;
Кто может с этим удружить?
Освободить нагую душу,
Принять и муку, и клеймо.
Перед врагами я не трушу,
Мне страшно ПОСЛЕ влезть в дерьмо!
Душа летит, куда – не знает,
Забыв о славе и хуле…
Ведь деготь ада с медом рая
УБИЙЦЫ носят по земле!
* * *
4.
По комнате менты ходили
И кучковались опера.
В стене, в мозгах, крови и пыли
Зияла рваная дыра.
«Самоубийство?» – «Прямо в рыло!
«Картечь?! – «Картечь, его дери!
Пиздец! Отмучился, педрила!»
«Педрила, да?» – «Да сам смотри:
Серьга, татуировки, патлы,
Стрелял не просто так, а в рот!
Гитара, кожанка, однако
Здесь жил опасный обормот!»
«Да ты чего, ведь он же с бабой
Якшался – путался – дружил…
А! Привезли! Входите. Сядьте!
И расскажите, кто здесь жил!»
«Да, мы хотели пожениться…
Не пил ли? Был порою пьян…
Наркотики? Бывали шприцы…
Как… неужели? Наркоман!!!
Нет, не дрались и не ругались,
И я была ему верна…
Ну а теперь, какая жалость,
Навеки остаюсь одна!
Долги: его и по квартплате…
А он ведь даже мне не муж!
И так заплата на заплате,
Теперь одной впрягаться в гуж!
Тихонько жить, скорбеть и плакать
И кое-как сводить концы…
Вот так, люби его, собаку!
Нет, все мужчины – подлецы!
Но я любила, да, любила!
И буду век верна ему!
Василий! Проводите, милый…
Меня не бросите одну?
Мы с вами выпьем, потанцу…, потоскуем
За упокой его души…
…Ах…Васенька… Мы так рискуем!
Не здесь же! Боже, не спеши!
Иди вперед, лови машину
И постарайся не свалить!»
* * *
И дама в черном, сгорбив спину,
Ушла. Наверно – слезы лить.
* * *
5.
Ну вот и все. По долгу службы
Врачи уехали. Менты
В квартире, где труп обнаружен,
Искали всякие следы.
Пихали всякие вещдоки
В большие сумки и мешки,
Чтобы по оным опердоки
Нашли различные грешки.
Видак, магнитофон, мобильник,
TV, хрусталь и пылесос…
И побежден был холодильник,
И взят, наверно, на допрос…
Иконы, стол, картину в раме,
Шкафы, посуду и кровать…
Ковры свернули со следами,
Чтоб ничему не пропадать.
И, как обычно, документы,
Бабло, наркотики, шприцы…
Теперь дознаются эксперты!
Теперь догонятся спецы!
К полудню становилось жарко,
По шее и спине текло.
«А это что? Никак, подарки?
Да, парню нынче повезло!
Что за хуйня: кнуты и розги,
Презервативы и крючки!
И эта дура парит мозги!
Педрилы! Пьяницы! Торчки!
Ему все это подарили
Евоны скользкие друзья!
Пацан не усидит на шиле,
С таким дерьмом играть нельзя!
И с пидорасами общаться
Ни в коем разе не моги!
Чуть зазевался – и остался
Без прав на жопу и мозги…
Хотя… приколемся, пожалуй!
Напоим прапора Фому…
Пускай потом елозит малый:
Откуда взял и почему!
Кнуты засунем в стол рабочий,
Презервативы – в кобуру!»
Менты ушли. Несут. Хохочут.
И заперли мою нору.
На дверь приклеили бумажку,
На ней – гербовая печать.
Теперь здесь никому не тяжко
И совесть может замолчать.
* * *
По улице снуют машины,
Вовсю резвится детвора.
Кругом – порядок, дисциплина
И хочется кричать «ура».
Ура милиции любимой,
Что охраняет наш покой
Заботливо, неповторимо
Своей протянутой рукой!
Хвала казенным коридорам,
Где тихо варятся дела!
Пускай скребется к прокурорам
Со свежей зеленью братва.
Гибэдэдэшники простые
Пускай штрафуют всех подряд.
На рынках – парни постовые
И в их фуражки золотые
Купюры мятые летят.
Татарин, русский и кавказец,
И окровавленный бандит
Проводят дни на унитазе,
Поскольку правда победит!
Трясутся лохи-спекулянты,
Суют десятки у метро.
В глазах от ужаса стеклянных
Собачий страх: вот грянет гром, –
И жизнь окажется хорошей –
Халява, музыка и спирт…
Волки сигают из окошек,
А богачей погубит СПИД.
На перекрестках проститутки
Дают бесплатно слесарям,
Икрой наполнятся желудки,
Жиды же все – по фонарям!
И распахнутся магазины:
Бери, что хочешь, задарма!
Уедут в Грузию грузины,
Свои оставив закрома.
И всех колбасит снова, снова
И непорочен нынче мент,
Поскольку за любым обломом
Всегда приходит хэппи-энд!
* * *
6.
На фоне радуги финала
Вы не заметите пятна –
Когда поклонники анала
Зазря сгубили пацана.
А сговорились с кем же? С бабой!
…Любовь…Морковь…Жена…Семья…
А зачесалось – влево, вправо!
И муж теперь не муж – свинья!
Страстишки мелкой кровопийцы
Гуляют по чужим рукам.
Так шлюха вечно ищет принца
И отдается говнюкам.
И – лицемерная гримаса!
И – оскорбленная…Что? Честь?
Не угодишь любимой часом,
Увидишь ту, какая есть!
Козлы и пидоры так рады,
Что мы нормальны через край!
Люби, кого любить не в падлу,
Но все же лучше выбирай!
Не на часок, не на неделю,
Не поебаться, а – навек!
Ведь за пиздою и постелью
Порою спрятан Человек.
Он предает и убивает,
Когда все остальное – ложь.
Влюбленные отлично знают:
Оглоблей тычь, души – не трожь!
Останет баба – все пропало,
Хватай пожитки и беги!
Ведь бабья месть – змеино жало,
Хладнее льда, вонючей кала,
Страшней, чем все твои враги!
Дмитрий Гурыч, 2001